Каслинский завод (коробковский период)
В конце XVII – первой половине XVIII века в районе Каслинско-Иртяшской системы озер, расположенной на границе Южного и Среднего Зауралья, проживало несколько башкирских родов. Из документа «Допросные речи Тобольского дворянина Ивана Полозова в Сибирском приказе о поездке его на реку Исеть...» 1696 года, следует, что башкиры перешли в указанное место с уфимской стороны Урала после башкирского восстания 1663–1664 годов. До этого времени, как видно из другого документа 1695–1696 годов «О спорных землях башкир на Сибирской стороне Урала», территория в окрестностях озера Большие Касли и озера Иртяш принадлежала улусным людям царя Кучума и в свое время входила в состав Сибирского царства. После взятия Сибири Ермаком, говорится в документе, на те земли и угодья приезжали для промыслов тобольские и тюменские служилые и ясашные татары, «владели теми землями по заимкам, кто, где занял», так как в те годы в сибирских городах проживало еще незначительное количество русского населения.
В документах XVIII века Южное Зауралье уже называлось Зауральской Башкирией, так как к началу деятельности Оренбургской экспедиции 1734 года земли этого географического района входили в состав нескольких башкирских волостей – Мякотинской, Айлинской, Сыгринской, Салзаутской, Черлинской и других. Район Каслинских озер и озера Иртяш относился к Мякотинской волости Сибирской дороги, находившейся до 1738 года в ведении Уфимской канцелярии. После образования в 1738 году Исетской провинции, население Мякотинской волости вместе с другими башкирами, проживавшими на территории от реки Ай до верховья реки Яик, было переподчинено Исетской канцелярии, которая с 1744 по 1781 годы размещалась в Челябинской крепости. В состав Исетской провинции вошло три дистрикта: Исетский, Шадринский и Окуневский. Помимо этого, в состав провинции вошли, по свидетельству П.И. Рычкова, «...те крепости, которые по причине первого с 1735–1740 годов башкирского замешания строены и набранными в осторожность от башкирцев населены: Челябинская, Миасская, Еткульская, Чебаркульская».
Из сведений, приведенных в документе «О спорных землях башкир на Сибирской стороне Урала...», следует, что в конце XVII века в районе озера Касли и речки Кургулак (она же «Каслинский исток», «Заводская речка») находилось четыре башкирских деревни. «На правой стороне Казанской дороги близ Камени озеро Касли, а за тем озером живут башкирцы Илгильда с братьями и с детьми в 10-ти юртах, да Карабаш с товарищи в 10-ти юртах, – говорится в документе, – а от Камени подле тот исток, на Казанской проезжей дороге живут башкирцы Талиш Иткулов с товарищи в 10-ти юртах; да по тому же Истоку ниже тех Тоишевых юрт живут башкирцы Досаля с товарищи в 10-ти юртах».
Правда, в официальных документах середины 40-х годов XVIII века о вышеназванных башкирских жилищах ничего не говорится, а в архивных материалах, связанных со строительством Каслинского и Кыштымских заводов, за период с января 1745 по сентябрь 1751 года, называется другая башкирская деревня, принадлежавшая тогда старшине Мякотинской волости Янгильде Субхангулову. Тем самым часто упоминаемый в купчих крепостях Коробкова-Демидовых старшина обретает и конкретное место жительства. «Через озеро Иртяш до мысу Ямолко, – говорится в одном из документов, – которое вправо с две версты, до руднику железного, где старая деревня старшины Янгильды, а влево на оном озере… остров Укон».
Несмотря на то, что по утверждению В.Н. Витевского первоначальное строительство заводов в Башкирии шло медленно, план И.И. Неплюева «О заведении в Оренбургской губернии медных и железных заводов» оказался реально выполнимым.
Контракт о строительстве медеплавильного завода на территории только что замирившейся Башкирии, заключенный казной с И.Б. Твердышевым, был подтвержден сенатским указом от 16 апреля 1744 года. А уже 13 августа того же года в Главное правление заводов было подано прошение от посадского человека из Тулы Якова Коробкова, в котором говорилось, что «возымел де он вящую охоту к рудоисканию и расширению заводов». Прошение первоначально было подано в канцелярию города Тулы, потом его переслали в Екатеринбург. На момент подачи прошения Я. Коробков имел официальный паспорт для проживания совместно со своим отцом в Невьянском заводе Акинфия Демидова. Отец Якова, Родион Тимофеевич Коробков, умер 18 февраля 1747 года, так что строить завод Я.Р. Коробкову пришлось в компании со своим дедом по отцу – Тимофеем Тарасовичем. По-видимому, Т.Т. Коробков состоял в родстве с А.Н. Демидовым. В книге К.Д. Головщикова «Род дворян Демидовых» сообщается, что первой женой Акинфия Никитича была Евдокия Тарасовна Коробкова. Учитывая, что те и другие Коробковы родом из Тулы, возможно, что Евдокия была сестрой Тимофея Коробкова. Обе семьи принадлежали к старообрядцам. Позже Яков Коробков жил в доме своего деда в Екатеринбурге. К 1751 году они уже были записаны екатеринбургскими купцами.
Между подачей прошения и заключением контракта летом 1745 года Я.Р. Коробков произвел геологическую разведку на предмет поиска железной руды. Обстоятельства этой разведки пока неизвестны, но документально установлено, что в 1745 году Коробков нашел залежи железной руды в районе озера Иртяш. То место, где была обнаружена руда, в последующее время получило название Коробковой ямы. Более подробное описание первых шагов Я.Р. Коробкова на каслинской земле можно найти в челобитной старшины Мякотинской волости Я. Субхангулова, поданной на имя императрицы Елизаветы Петровны в 1746 году. В ней говорится: «В прошлом [1745] годе, приехав в нашу Мякотинскую волость с Демидовских заводов посадский человек Яков Коробков... в той нашей волости нашел близь озера Иртяша железную руду и просил нас, чтоб в той нашей вотчине построить завод... но мы... ему позволения никакого не дали, ибо оная земля, данная прадедам нашим по указам Вашего Императорского Величества в давних годех, за которую в казну Вашего Императорского Величества ясашные деньги платим... Коробков поехал в Оренбург и привез указ Вашего Императорского Величества, которым позволено в тоя нашей вотчине завод построить... почему оный Коробков на Каслинском истоке, называемый Кургулак, строить начал... под который отведено земли кругом на четыре версты, да для рубки лесу... на три версты, сверх оного еще он, Коробков, к тому заводу присовокупил тоя нашей земли со степной стороны пятьдесят десятин, да кроме того еще Коробков измеривал от заводу на все четыре стороны по 25 верст... а паче он, Коробков, в езде своей в Челябу берет подводы по четыре и по пяти лошадей без спросу, а ежели кто ему подвод дать не похочет, то бьет и берет подводы насильно...».
Общий смысл челобитной заключается в остром недовольстве башкир Мякотинской волости действиями Коробкова и желании умерить аппетиты заводчика. Возможно, по этой причине купчая крепость на земли под заводскую дачу и была составлена задним числом в 1753 году, после окончания строительства завода и продажи его Н.Н. Демидову. 3 февраля 1747 года в Исетской провинциальной канцелярии была зарегистрирована только покупка земли. В купчей от 1751 года (при продаже завода Демидову) говорилось по этому поводу: «...А за ту землю... от Коробковых... старшине Янгильде по договору их и деньги [150 рублей ассигнациями] все отданы и в приеме оных расписка от них взята. Токмо на оную землю... от крепостных дел купчей от них Янгильды... поныне еще не взято, кою исходатайствовать им, Коробковым, своим коштом и отдать ему Демидову, в нынешнем 1751 году. А ежели зачем-либо той купчей... в 1751 году не исходотайствует, то им, Коробковым, неотменно исходотайствовать в будущем 1752 году». Несмотря на противодействие башкир, Коробковым отошла земля с лесом и сенными покосами, с речками и истоками общей площадью в 1000 кв. верст, но рыбные озера, «хмелевые угодья, зверевые ловли, бобровые ухожи, а также старые бортни» на отведенной земле оставались в распоряжении башкир. По купчей территория заводской дачи была определена следующим образом: «...от построенного его Коробкова на нашей земле железного завода вокруг в три стороны – перечтя прямо на 20-ть, в четвертую, в степную сторону, на Сивергулову деревню – на пять верст пятисотых».
Этот договор определил на долгие годы характер использования многочисленных озер, расположенных на территории Каслинской дачи. Башкирам Мякотинской волости принадлежало 68 больших и малых озер.83 Среди них была и главная проточная система озер Каслинского Урала: Силач – Сунгуль – Киреты – Большие и Малые Касли – Иртяш. Большую часть этих озер башкиры сдавали в аренду каслинским жителям. На этой основе в Каслях образовалась немногочисленная, но очень зажиточная группа рыбопромышленников: Беленьковы, Наседкины, Трутневы. Арендный характер пользования озерами порождал многочисленные споры между каслинскими жителями, что несомненно сказалось на судьбе арендаторов и их семей в период революции 1917 года и Гражданской войны.
Сам контракт на постройку Каслинского завода был заключен несколько раньше, чем зафиксирована земельная сделка. В архивных материалах по строительству Каслинского и Кыштымских заводов периода 1745–1751 годов сказано по этому поводу, что «1746 года мая 15 дня по силе вышеписанных Правительствующего Сената указов, заключен там [в Оренбургской губернской канцелярии] контракт о построении и содержании в ведомстве Оренбургской губернии в Исетской провинции в Зауральской Башкирии железного завода города Тулы с посадским человеком Яковом Родионовым сыном Коробковым, на таком же основании, как и симбирским купцом Иваном Твердышевым учинено...».
В первом пункте контракта было предписано: «Оный железный завод строить ему Коробкову своим собственным коштом обще с отцом ево Родионом Коробковым на изысканом им в Зауральской Башкирии месте, а именно в ведомстве старшины Янгильды Субхангулова на истоке Каслинском, он же Кургалак, где под тод завод отвесть ему Коробкову при том урочище удобное место, на первый случай, против того, как заводчику Твердышеву под медный его завод отведено, а именно под плотину, под фабрики и под всякое заводское и хоромное строение в длину и в ширину от 500 до 600 сажен, да на выпуск 50 десятин...».
По условию контракта, Исетская провинциальная канцелярия должна была командировать на место строительства завода служащего канцелярии, которому предписывалось информировать местных старшин о предполагаемом строительстве заводов. Для снятия плана местности под строительство и заводскую дачу из Оренбургской губернской канцелярии направлялся геодезист. В данном случае служащим, который зачитал указ о строительстве Каслинского завода башкирам Мякотинской волости, был капитан Кастерин, находившийся при Исетской провинциальной канцелярии в должности асессора, а специалистом по топографической съемке был «Оренбургской губернской канцелярии геодезии ученик Веселков».
В контракте было предусмотрено отвести участок земли площадью 500–600 сажен под плотину, фабрики и всякое заводское строение. Старшина же Мякотинской волости отмечает, что Коробкову отведено было «кругом на четыре версты, да для рубки лесу на три версты». В архивных материалах по строительству Каслинского завода 1745–1751 годов указано, что «около того завода всего жила з двух сторон, для опасности очищено лесу на версту».86 Другими словами, под сторожевую полосу был занят участок земли шириной две версты.
Как указывалось, контракт Оренбургской канцелярии с Я. Коробковым был заключен 15 мая 1746 года, а к концу сентября 1746 года силами канцелярии была произведена опись лесных угодий в 100 верстной окружности («Учиненная вокруг Каслинского завода... Якова Коробкова на 100 верст опись леса на строение, на дрова, уголья... и отколе способы нашлись на ево Коробкова показанной железный завод сплавливать...»).
Сама опись имела следующее содержание:
Из вышеприведенного фрагмента описи видно, что первоначальное формирование территории будущего Кыштымского горного округа началось с земельного участка башкир Мякотинской волости, отведенного под дачу Каслинского завода. Сегодня это часть территории Каслинского района Челябинской области, протянувшаяся с севера на юг от села Тюбук Каслинского района до административной границы города Кыштыма и с запада на восток от железнодорожной станции Маук до отделения совхоза «Тюбукский». Населенные пункты Тюбук, Маук, Кыштым находятся в 20-ти километрах от Каслей, совхозное отделение расположено в пяти километрах восточнее, что соответствует земельной площади, которая была указана в описи 1746 года и купчей крепости 1753 года.
В контракте от 15 мая 1746 года для обеспечения Каслинского завода рабочей силой предусматривалось, помимо найма по договорам и покупки по указам, положение, по которому Коробков мог просить приписки крестьян в канцелярии Генеральной ревизии Сибирской губернии, которая в 1744–1746 годах проводила перепись податного населения.
Указ о Генеральной ревизии (переписи) купечества, крестьянства, прочих разночинцев, вышел 16 декабря 1743 года. «Во все губернии, провинции и города, – говорилось в указе, – отправлены генералитета штат и с ними обер-офицеры по инструкции». В донесении из Оренбургской губернской канцелярии в государственную Бергколлегию от 16 декабря 1751 года говорилось по этому поводу: «В заключенном де от Оренбургской губернской канцелярии о строении и содержании заводов заводчика Коробкова контракте, между прочим показано, ежели какие люди найдутся и которых по указам к заводам вновь приписывать повелено, о том де ему, Коробкову, позволено просить в канцелярии генеральной ревизии».
Основу рабочих кадров завода составили, по терминологии того времени, «незаконнорожденные и не помнящие родства», которые, по сути, были беглыми людьми. Всего беглых или, как их нейтрально называли в документах тех лет, «пришлых», было приписано к Каслинскому заводу 354 человека. К 1751 году было издано четыре указа о закреплении за заводом этих людей (по два от ревизоров и от Исетской провинциальной канцелярии), причем три указа с приложением именных реестров.
В донесении Оренбургской губернской канцелярии в Берг-коллегию от 16 декабря 1751 года приписанные из «незаконнорожденных и не помнящих родства» были разграничены на две категории: «незаконнорожденных» и «не помнящих родства». В первой группе было 90 человек, во второй – 84. После длительной переписки между губернской и провинциальной канцеляриями, когда Генеральная ревизия уже закончила свою работу, было решено указанных 174 человека приписать «по силе инструкции Генеральной ревизии» в число ревизских душ, причем предусматривалось, что при этом с них будут взыскиваться как подушные, так и «рекрутские и лошадиные» деньги. По этому поводу в донесении Оренбургской канцелярии говорилось: «Понеже оные люди заводчику Коробкову в свойство не отданы, но токмо при заводе ево на поселение написаны, следственно надлежит их противу протчих государственных крестьян счислять и подушные деньги брать с них потому, как и со оных беруться якоже та и со здешней стороны о написанных при заводе заводчика Твердышева определено».
Согласно сведениям, предоставленным Коробковым, на 7 декабря 1747 года при Каслинском заводе находилось «приписанных канцелярии генеральной ревизии Сибирской губернии, и находящегося в Исетской провинции для ревизии подполковника Апачинина, из самой той Исетской провинции 290 душ мужеского пола, кои к подушному платежу исчисляются при том его заводе».
Указ от 5 мая 1746 года предписывал: «...которые, не помнящие родства и помещиков, явятся в Сибирской губернии и в Енисейской и в Иркутской провинциях, тех оставить и брать с них подушные деньги там же, тако ж и в Вятской, Соликамской и из Исетской провинции, явившихся таких же не помнящих родства всех, кроме положенных в тех местах в прежнюю перепись в подушный оклад, высылать на поселение в Сибирскую губернию». Одно из распоряжений Исетской канцелярии отменяло высылку из Каслинского завода в Сибирскую губернию 64-х человек из категории «не помнящих родства».
Таким образом, все 354 человека были приписаны к заводу по силе инструкции Генеральной ревизии. В 16-м пункте инструкции было сказано: «Ежели при генеральной ревизии явятся разночинцы и незаконнорожденные, и люди боярские, отпущенные из домов с отпускными вечными пашпортами, а никого себе помещиков поныне не сыскали и в подушные оклады ни за кем не записаны, а ни у каких Ея Императорского Величества дел не обретаются, таковых всех и с детьми по желанием их, ежели которые имеют торговые промыслы или ремесла, писать в посады и в цеха, а протчих, кои годны будут, в службу писать в солдаты и отсылать в Военную коллегию, а кто в посаде и цехах, и в службе быть не пожелают, а пожелают быть у помещиков, таковых всех писать к помещикам и вотчинникам, и на фабрики, кому они во услужение идти пожелают, и кто их из платежа подушного окладу взять похочет, дабы ни один без положения не остался». Именно по этой причине Оренбургская губернская канцелярия предписывала указом от 31 октября 1751 года «всем живущим при том Каслинском заводе жителям работать... за один подушный оклад и протчия государственные подати... а за те работы зачитать им по плакату, без лишнего отягощения, о чем де из Исетской провинциальной канцелярии велено им объявить Ея Императорского Величества указ, что оные при том заводе должны быть не иначе, как к казенным заводам из государственных людей и крестьян находится и в заводских работах употребляются не более паче, как за платеж подушного... оклада и прочих государственных податей... чтоб поступать и заводские порядки кои самой Исетской провинциальной канцелярии наблюдать, дабы оные обыватели ничем отягощены и от их земледелия и протчих промыслов отнудь удержаны не были, в чем ежели от них жалоба произойдет, оной же провинцильной канцелярии следовать и чинить защищения... в силу указов без упущения...».
Все вышеназванные указы и распоряжения раскрывают первоначальные обстоятельства формирования такой важной категории жителей Каслинского завода, как «вечноотданные по указам к заводам», или просто «вечноотданные». На территории непокорной Башкирии формирование этой категории заводских рабочих имело специфические черты, обусловленные влиянием колонизационного фактора. В то время как на Среднем Урале эта категория рабочих сформировалась уже к концу 1736 года, их положение в общих чертах определялось двумя правительственными указами – от 18 августа 1722 года и от 12 ноября 1736 года, на территории Южного Урала и Башкирии к точно таким беглым крестьянам, поселившимся при вновь строящемся заводе, первоначально применялись не указы 1722 и 1736 годов, а законодательные акты, регламентировавшие приписку государственных крестьян, что и было подтверждено указом из Оренбургской губернской канцелярии от 31 октября 1751 года.
Механизм оповещения и привлечения всех желающих поселиться при Каслинском заводе был следующим. Исетская провинциальная канцелярия издавала указы, в которых сообщалось, что для строительства завода в Зауральской Башкирии требуются рабочие люди. Известны подобного рода указы от 29 мая 1746 года, 23 июня 1746 года, 3 марта 1748 года. В указе от 29 мая 1746 года комиссару Миасской крепости Клементьеву предписывалось неоднократно публиковать оповещения, чтобы обыватели о том заводе Коробкова знали и для работы, с надлежащими паспортами, шли. А Коробкову, по условиям контракта, было предписано, чтобы работников он имел своих, нанимая тех по договорам и паспортам или покупая по указам. В указе от 23 июня 1746 года, помимо прочего, для того, чтобы рабочие люди охотнее шли на строительство завода, были объявлены расценки. Так, если люди нанимались без лошади, то плата им полагалась из расчета два рубля в месяц, а если кто приходил с лошадью, то – 14 копеек в день. Но из других документов, в частности, из донесения Оренбургской губернской канцелярии в Берг-коллегию от 16 декабря 1751 года, следует, что «из окрестных мест того завода по найму охочих людей отыскать невозможно, да и не откуда».
Тем не менее, на Каслинский завод приходили люди, не положенные в подушный оклад ни по прежней, ни по той ревизии, которую проводил в Исетской провинции в 1746 году подполковник Апачинин. Причем, о каких-либо паспортах при этом даже не упоминалось, но подчеркивалось, что пришлые люди о себе объявили, как о свободных. «Объявили так и в распросах под батожьем утвердились, указуя о себе, – говорится в одном из документов, – что они пришли из разных мест, а более из них непомнящие родства своего и незаконного прижития, летами не стары, в подушный оклад по прежней переписи и при нынешней ревизии нигде не являлись, а жительство имели при Демидовых разных заводах, в лесах и так прежней переписи и нынешней ревизии миновали». Эта категория населения была поселена при Каслинском заводе по силе 16-го пункта инструкции Генеральной ревизии, с условием работы на строительстве завода только за один подушный оклад. Данные обстоятельства не могли не сказаться на темпах строительства Каслинского завода. Поначалу Коробков с этим положением мог как-то мириться, но после пуска завода в 1749 году, вопрос об увеличении продолжительности работы крестьян при заводе и о привлечении новых работников приобрел большую остроту.
Некоторые подробности строительства Каслинского завода содержатся в январской ведомости 1747 года, составленной Оренбургской губернской канцелярией 30 ноября 1746 года за № 5703 «Об освидетельствовании и о присылке в Оренбургскую губернскую канцелярию известия сколько чего на заводе тулянина Якова Коробкова построено, что заготовлено...».
Согласно указанному документу, в январе 1747 года при строящемся заводе было 72 двора заводских жителей.100 Учитывая данные Коробкова от 7 декабря 1747 года, о том, что к его заводу было приписано 290 человек, можно предположить, что в начале 1747 года, то есть до приписки 174 человек, при Каслинском заводе в указанных 72 дворах только официально проживало 116 душ мужского пола, приписанных подполковником Апачининым и определенных в количественном отношении в донесении Оренбургской канцелярии выражением «со ста душ».
К зиме 1746–1747 годов заводская плотина была поднята на семь аршин (около 5 м). Ее высоту планировали довести до 9 аршин (6,39 м). Для этой цели деревянный каркас плотины (так называемые «свинки») был поднят еще на два аршина. Из заводских зданий были построены: заводская контора, состоявшая из двух больших комнат (горниц), две кузницы, токарное и слесарное помещение, сарай для обработки древесины, помещение для железных припасов, сушило для изготовления заводских мехов и шесть амбаров для хранения хлеба. Одновременно со строительством завода велась заготовка древесины, как на дрова, так и на строительные материалы, производилась добыча и перевозка железной руды. К указанному времени было вырублено 500 кубических сажен леса и заготовлено 20 тыс. пудов железной руды. Древесина, вырубленная для заводского строительства, находилась еще на делянках и с января по апрель 1747 года должна была быть вывезена по зимнему пути на территорию завода.
В ведомости Каслинского завода за январь 1747 года расписаны все виды работ с указанием числа рабочих: «У ... тещ – 5, у ... дегтя – 4, у дела саней – 2, у дела кадей и ведер – 3, ...кладка дров – 28, у возки песку – 10, у ломки... материалов – 2, у рубки дров – 33, у разных работ плотников – 50, у копки на плотину земли – 110, у работы в кузнице – 6, мастер – 1, в работе – 2, у копки на плотину земли поденщиков малолетних жителей того завода – 20, да баб и девок – 40». Из вышеприведенного перечня работ видно, что основную часть строителей составляли неквалифицированные рабочие, занятые на земляных работах, рубке дров и перевозке материалов. Из инженерно-технических работников были один мастер и два его помощника. Из квалифицированных работников на стройке занято три кузнеца с тремя подмастерьями, три бондаря и 50 плотников. Использовались женский и детский труд.
Со стороны Оренбургской губернской канцелярии строительству Каслинского завода оказывалось всестороннее внимание. Не случайно в Российском архиве древних актов отложилось целое дело по его строительству, где собраны первоначальные указы, промемории, рапорты и донесения за период с 19 января 1745 года по 23 сентября 1751 года. Оренбургская канцелярия проявляла интерес к строительству как собственно заводских сооружений, так и жилого сектора. В этом отношении любопытен документ «Ведомость, что имеет быть при заводе обывательского строения...», датированный июнем 1748 года. В нем указывается, что к лету 1748 года в Каслинской слободе было четыре улицы: Коробкова, Арефьева, Щербакова и Поперечная. Общее количество дворов и усадебных участков – 151, причем, на улице Коробкова их было 38, на улице Арефьева – 47, на улице Щербакова – 32, на улице Поперечной – 34. В ведомости указаны имена и фамилии каслинских жителей, дан перечень существующих и планируемых построек на том или ином дворе, причем, были названы только имена и фамилии владельцев усадебных участков. К примеру, двор Михаила Федотовича Коробкова, названный первым на улице Коробкова, был описан следующим образом: «На том дворе строена изба черная с сенями, да другая изба белая, погреб, на нем нарублен анбар, подле анбара скотный хлев, при том дворе огорожен огород, в нем построена баня... оный двор огорожен... сосновыми жердями…». Подобным образом было составлено описание и других дворов и усадебных участков.
Характерной особенностью жилых домов Каслинской слободы было то, что практически в каждом дворе имелись избы, топившиеся «почерному», и только в некоторых были построены «белые избы» или «белые горницы». Нельзя сказать, что Каслинский завод был хорошо укреплен, но, тем не менее, были предприняты определенные меры безопасности от нападения противника. Причем, главным образом использовались особенности рельефа и искусственного заводского ландшафта.
Завод и слободские постройки были размещены в труднодоступном месте. С западной и северной стороны территорию прикрывали воды заводского пруда и озера Большие Касли. На востоке большая часть территории была занята топким болотом, в просторечии – «Большое болото». Оставшиеся три прохода в восточной, северо-восточной и юго-западной частях были обнесены высокой деревянной стеной. В стене на юго-запад, северо-восток и восток было сделано трое ворот и установлены артиллерийские орудия. Местность перед крепостной стеной была расчищена от леса на одну версту. По этому поводу в заводской ведомости за январь 1747 года говорилось: «...около оного заводу его Коробкова, дворов... с опасных сторон обнесено оплотом... ко озеру, топкому болоту в заборе там зделаны троя ворот з батареей... около того завода всего жила з двух сторон, для опасности очищено лесу на версту».
В отношении крепостных сооружений необходимо также сказать, что для их строительства в то время требовалось официальное разрешение от местной администрации. Факт подачи такого прошения со стороны заводчика установлен, но из имеющихся документов пока не понятно, когда была подана эта просьба. Тем не менее, вокруг будущего Каслинского завода было осуществлено строительство военно-инженерных сооружений, пусть и простейшего типа. Помимо прочего, по просьбе заводчика Коробкова, находившегося тогда «от башкирцев... в великом страхе», Исетская канцелярия предписывала казачьему старшине Миасской крепости Пашнину к празднику Святой Пасхи 1747 года командировать в Каслинский завод 50 казаков с двумя двухфунтовыми пушками и передать Коробкову тридцать фузей с подсумками и обеспечить порохом.
Каслинский завод, построенный по тому же принципу, что и все заводы первой половины XVIII века на Урале, был пущен, по одним данным, 18 августа 1749 года, а по материалам дела 1745–1751 годов, упоминавшегося выше, 7 марта 1749 года. «По рапорту упомянутого заводчика Коробкова, – говорится в одном из документов дела, – сего 1749 года марта 30 числа, значится, что предписанной ево железной завод построен и в действие плавкою руд домна пущена того марта 7 числа».
Все заводские строения первоначально были деревянными, только доменная печь сложена из камня и кирпича. Для изготовления железа была построена кричная фабрика с двумя горнами. Недалеко от завода, как полагалось в новых селениях, поставили церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Время ее постройки в заводских документах не указано. В ведомости 1762 года дается только ее название и отмечено, что она деревянная. Через дорогу от церкви и заводской конторы был срублен господский дом. Заводская плотина была поднята до восьми вместо запланированных девяти аршин. Ее длина составила 60 сажен (126,0 м), ширина – 13 сажен (27,3 м). Для пропуска воды на колеса кричных молотов и иных устройств был проложен деревянный ларь длиной 52 сажени (109,2 м). Вешняк (приспособление для спуска воды из пруда во время весеннего половодья) был устроен в пять запоров.
В 1750 году на заводе было выплавлено 24 тыс. пудов чугуна и выковано 16 тыс. пудов железа. Для обеспечения Каслинского завода железной рудой были разработаны два рудника – Иртяшский и Кызылташский. Руду на Кызылташском руднике добывали шахтным способом. К 1751 году в числе отведенных, но еще не разработанных, числился один рудник «близь старой деревни Иркебяковой», а «приисканных, но не отведенных и не разработанных – четыре». Два рудника предполагалось заложить в долине речки Маук, один возле озера Алабуга и один – близ горы Сугомакской.
В 1751 году «в результате судебного дела, – говорится в «Материалах по истории Башкирской АССР», – возникшего между заводчиком и Н.Н. Демидовым, из-за владения рудниками, строящийся завод был продан Демидову».113 Но были и другие причины, которые побудили Коробковых продать Каслинский завод. Возможно, что главной причиной продажи стало отсутствие необходимого количества рабочих рук для заводских работ, низкий уровень воды в заводском пруду и невозможность своими силами в тех условиях решить указанные проблемы. Документы начального периода владения заводом Демидовыми показывают, что «малолюдье» и «маловодье» являлись главными проблемами Каслинского завода. Это была основная причина, по которой сдерживалось, а то и останавливалось производство.
Согласно купчей крепости, которая была составлена в Оренбургской канцелярии 13 августа 1751 года, статский советник Н.Н. Демидов купил Каслинский завод за 10500 рублей. Так закончился «коробковский период» в истории Каслинского завода. Период этот был недолог – 1745–1751 годы. Собственно «демидовский период» начался в 1752 году – подушные и другие государственные подати Н.Н. Демидов выплачивал именно с этого года.