Париж покоренный
Итак, остатки французских войск после сражения у Фер-Шампенуаза отошли к Парижу.
Вечером 30 марта 1814 года император Александр I остановился на ночлег в замке Бонди в семи верстах от Парижа. К нему привели взятого в плен капитана Пейра. После получасовой беседы император предложил Пейру поехать к Жозефу, брату Наполеона, и объявить ему, что русский император требует сдачи Парижа, что он воюет с Наполеоном, а не с Францией.
Шатры на Елисеевских полях
Вместе с Пейром Александр отправил своего флигель-адъютанта полковника М.Ф. Орлова, наказав ему, что предпочитает не сражаться, а добиться мира, но если это не удастся, то — сражаться, потому что «волей или неволей, с бою или парадным маршем, на развалинах или во дворцах, но Европа должна нынче же ночевать в Париже».
Вечером в Париж прибыл адъютант Наполеона де Жирарден. Ему был дан приказ (устный!) взорвать пороховой склад, чтобы «в одних общих развалинах погребсти и врагов, и друзей». Однако полковник Лескур без письменного приказа отказался взрывать столицу.
В 2 часа ночи к полковнику Орлову с письмом от Нессельроде прибыл полковник Парр. Договорились так: союзники выпускают из Парижа французскую армию, но сохранив право преследовать ее в дальнейшем. Мармон согласился. Орлову достаточно было 15 минут, чтобы составить акт о капитуляции Парижа. Конкретно: французы уходят из Парижа в 7 часов утра, а союзники входят в Париж через два часа. Один из пунктов: «Город Париж передается на великодушие союзных государей».
Рано утром 31 марта полковник Орлов привел в Бонди делегацию мэров столицы во главе с префектом департамента Сены Шабролем и префектом полиции Пакье. Перед ними выступил Александр I. Он сказал: «Судьба войны привела меня сюда. Ваш император, бывший мой союзник, обманул меня трижды. Он пришел даже в недра моей державы, неся бедствия и опустошения, следы которых долго останутся неизгладимыми. Защита справедливого дела привела меня сюда, но я далек от мысли воздать французам злом за зло. Я справедлив. Я знаю, что французы в том не виновны. Я почитаю их своими друзьями и хочу доказать им, что, напротив тому, плачу за зло добром. Один лишь Наполеон мне враг. Я обещаю покровительство Парижу».
Однако вслед за тем в Бонди от Наполеона прибыл Коленкур, который от имени своего императора предложил заключить мир на его, Наполеона, условиях. Александр отказался.
Выйдя из замка во двор, Коленкур успел заметить там светло-серую лошадь по кличке Эклипс. Именно эту лошадь Коленкур, по приказу Наполеона, подарил Александру I после подписания Тильзитского мира. Так получилось: Александр I въедет, как победитель, в Париж на лошади, подаренной ему Наполеоном.
В 10 часов утра 31 марта, при прекрасной погоде, Александр выехал из Бонди в Париж — вместе с прусским королем Шварценбергом, во главе свиты в тысячу офицеров и генералов, одетых в парадные мундиры, при всех наградах. Столица встретила русского императора криками «Виват, Александр, виват, русские!». Парад союзных войск продолжался четыре часа. А после него — «высокое» совещание в доме Талейрана: решалась судьба Наполеона. И, разумеется, будущее Франции.
Монархи Европы как будто были готовы принять любое правление во Франции, даже и восстановление республики, и все-таки, в конце концов, вернули ей Бурбонов. То есть возвращение Людовика XVIII. Как ни странно, но как-то обсуждался и третий вариант — оставить трон Наполеону, но... Когда на следующий день к Александру I вновь напросился Коленкур — с вопросом, какие владения будут оставлены Наполеону, русский император ответил лаконично, двумя словами: «Остров Эльба».
Париж брали прусский фельдмаршал Блюхер, русский генерал Барклай-де-Толли, австрийский фельдмаршал Шварценберг, кронпринц Евгений Вюртембергский. Париж защищали и сдали Монсей, Мармон и Мортье. Да, тот самый Мортье, который в 1812 году был несколько недель военным губернатором Москвы.
Жизнь простая, деревенская ...
О русском Париже рассказывают русские парижане.
Иванов, Петров, Сидоров, парижане...
Георгий Петров, глава Парижской администрации.
Георгий Владимирович, что вам Париж?
Это моя малая родина. Я здесь родился, вырос, учился, женился, работаю. Живу уже шестой десяток лет.
И родители ваши...
И родители здешние, коренные. Деды, правда, оба погибли на фронте, один в 1942-м, а второй — в 1943 году. Своих дедов не знаю.
Вы закончили местную школу...
Закончил местную школу, после нее поработал молотобойцем в мастерской, потом служил в армии, после нее поступил в Троицкий техникум механизации сельского хозяйства, работал бригадиром, механиком, заведующим гаражом, еще более десяти лет — в лесном хозяйстве, лесником, и в 2010 году, в октябре, меня выбрали главой Парижского поселения.
А что Париж, как живет, имеет ли будущее? Или угасает?
Будущее, я думаю, он имеет, потому что в 2010 году мы запустили первую очередь газификации села, два участка газифицировали, это 39 домов. И подготовили проектную документацию на газификацию еще трех участков.
Георгий Владимирович, где люди работают?
Люди работают в агрофирме «Ариант». Там занято около трехсот человек. То есть около трехсот семей.
А еще какая работа есть?
Есть пельменный цех — частный предприниматель Тимеев Александр Семенович. У него тридцать с лишним работников.
А кто ест ваши пельмени?
Пельмени расходятся по Нагайбакскому району, немного берет Челябинск, а также Магнитогорск. Ассортимент у них более тридцати видов. Пельмени, фрикадельки, колбаски и так далее. А еще — торговля. Действует сеть магазинов. В прошлом году открыли парикмахерскую. Ветеринарную аптеку. Обычную аптеку.
Насколько я знаю, Париж всегда был селом аккуратным, прибранным и даже как-то украшенным.
Жители сами стараются. Это идет из поколения в поколения — подкрасить палисадники, ворота, дома.
Чем люди занимаются в свободное время?
Своим личным подсобным хозяйством. Все держат скот — коров, лошадей, овец, кур, гусей...
А молодежь?
Молодежи маловато. Она уезжает в город. Если возвращается, то — в «Ариант».
Георгий Владимирович, вы кто по национальности?
Нагайбак.
А основное население — кто?
Нагайбаки. Где-то процентов семьдесят с лишним.
А своя Эйфелева башня вам нужна?
Нужна. Это наша визитная карточка. Особенно эффектно она выглядит ночью, подсвеченная.
У вас в Париже я знаю Иванову. Вы Петров. И Сидоров есть?
Есть.
И все нагайбаки?
И все нагайбаки.
Традиции, обычаи, нравы...
Ирина Иванова, художественный руководитель Дома культуры в Париже.
Ирина, вы, конечно, местная?
Да, я родилась здесь, в Париже. Как и мои родители.
А что, какие у вас обычаи?
Обычаи? Прежде всего, у нас принято каждого входящего в дом пригласить к столу и напоить чаем. Есть у нас и другой обычай: если у соседа есть какое-то новшество, то я не хуже соседа, тоже могу сделать, как у него, а то и лучше.
Например.
Например, все, что касается благоустройства дома. Сейчас у нас водопроводный бум — подать воду в дом. Чтобы не ходить к колонке, не таскать воду в бидонах на коляске или на санях. Раньше мирились с тем, что все удобства на улице. А сейчас нужна душевая комната или кабина, ванна, туалет.
Что еще?
У нас принято почитать умерших. Отдают дань усопшим родственникам. Это выражается в том, что практически каждое воскресенье в каждом нагайбакском доме — запах печеного или, точнее, сковородки. Блинов, оладьев. Этим каждую неделю поминают усопших родственников.
Еще что?
Перед Пасхой, в среду, у нас все топят баню. Называется, «баня для мертвых». В среду до захода солнца баню надо истопить, помыться, за собой все убрать, налить воду, оставить кусочек мыла, расческу и полотенце. Чтобы души усопших могли омыться, очиститься.
Еще что?
Нагайбаки по вероисповеданию христиане, но в православные праздники вносят свои традиции. На Троицу все обязательно идут на кладбище. Берут большую чашу, она называется табак, в нее укладывают все самое вкусное. В этот день варят курицу, пекут блины или оладьи, хлеб, варят яйца. И всякие сладости. С этим идут на кладбище. С табаком надо обойти могилы всех родственников.
Что еще?
На Покров пекут пироги — варят крутую кашу на молоке, из пшеничной крупы, и используют ее как начинку для пирожков. На Рождество дети ранним утром ходят по домам, собирают деньги.
Что еще?
У нас есть обряд поминовения усопших, который называется «большие поминки». Аш беру, дословно «дают суп». Колют телочку, собирают всех родственников, которые приходят со своими поминальными чашами, хозяйка накрывает стол, варятся суп и молочная каша. Наверное, не все могли устроить «большие поминки», поэтому все приносили из дома то, чем богаты.
Все приглашенные на поминки одариваются чем-то — полотенцем, рубашкой, носками. А того, кто колол жертвенное животное, одевали полностью, как говорится, с головы до пят. Или его жену. Обычно это кто-то из близких родственников. А сам он должен к концу поминок всех пригласить к себе, где накрывается такой же стол.
Все это как-то весьма обременительно...
Обременительно, но все это до сих пор соблюдается.
Я бывал у вас на кладбище и удивился тому, какое оно, простите, богатое... Так много мрамора, белого, черного и других цветов. Такие памятники, такие высеченные на камне портреты... Такие ограды... Ведь все это требует тоже затрат.
У нас так принято. И если чья-то могилка не ухожена, это осуждается.
Я знаю, что вы замужем. Расскажите о свадьбе.
Свадьба? Обязательное сватовство. С использованием букенов и подушек. Букен — это чурка, полено. Сваху сажают на букен с подушкой. Так положено. Назначается день свадьбы. Сватовство проходит в доме невесты, затем все переходят в дом жениха. Выкуп, как обычно.
А что нагайбакские браки крепче?
Крепче.
Ирина, представьте себе, я поехал в Париж, во французский, и рассказываю о ваших обычаях. Французы, наверное, удивятся: что за дикари там живут. Да?
Как посмотреть. В наших обычаях своя культура, не дикая, а древняя. Разве плохо, если она сохранилась? Конечно, с годами обычаи соблюдаются все меньше, но какие-то элементы в любом случае соблюдаются.
Казаки как достопримечательность
Чеха Георга-Эммануэля Опица угораздило как раз накануне занятия союзниками Парижа оказаться там, стать свидетелем тех событий и нарисовать, вроде бы с натуры, 25 акварельных листов, которые теперь дают нам какое-то представление о том, как «это было».
В самом деле, как Париж встретил нежданных гостей? Сначала французам было страшно. Еще до вступления союзных войск улицы Парижа были оклеены лубочными картинками жестоких казаков, изображенных чумазыми чертями с ожерельями из человеческих ушей. Потом страх исчез, его сменило любопытство. А за любопытством явилось еще робкое высокомерие.
Таковы и акварели Опица: казаков — а они были главной достопримечательностью тогдашнего Парижа — он изображает будто бы добродушно, юморно, с подтруниванием, с подчеркиванием их необычности. Особенно часто на его листах появляется огромный казак, чуть ли не вдвое выше французов, обросший черными волосами, со всех сторон увешанный оружием, в шинели и широких шароварах. Когда он в колонне проходил мимо Триумфальной арки, французские мужчины, в треуголках и котелках, — от страха или презрительно — повернулись к нему спиной. На другом листе он, верхом, со всех сторон окружен глазеющими мужчинами, женщинами и детьми, а он то ли отдает им честь, то ли повертел пальцем у виска.
На других листах — молодые казаки и парижские барышни. Казаки нарочито высокие, бравые, в лентах и наградах, сабли у них длинные, до полу, и француженки в белых одеждах, томно принимающие их ухаживания. А вокруг — парижские мужчины, карикатурно лилипутные, никчемные.
Еще лист — французы, заискивающе глядя на воина-башкира, будто бы просят его зарезать свинью. Или, может быть, умоляют не резать ее. Не исключено, что в этом скрыта и некая издевка: молодой башкир держит в руке нож и не знает, как ему поступить. Страх пропал, но французам приходилось мириться с пребыванием войск в своей столице, с тем, что Елисейские поля стали бивуачными, с тем, как пришельцы варят пищу на кострах, как казаки купают лошадей в Сене.
Впрочем, все это картины «наружные». За торжеством победителей, за покорностью побежденных притаилась скорбь в домах, в которых не дождались тех, кого увлек за собой император, кто безвестно окоченел в русских снегах. Не дождались и тех, кто выжил в плену и волею судьбы навсегда остался в России.