«Цусима» в сердцах некоторых среднеуральцев
Русско-японская война 1904–1905 гг. оставила неизгладимый след как в истории России в целом, так и в судьбах воинов-уральцев — участников как сухопутных, так и морских сражений. Безвозвратные потери России в навязанной ей кровопролитной войне — с 27 января 1904 по 1 октября 1905 г. (день ратификации мирного договора) — составили погибшими, умершими от ран, болезней и скоропостижно 52 500 солдат, матросов и офицеров. Санитарные утраты достигли 564,5 тыс. человек. Из них: ранеными и контужеными – 158,6 тыс. (в том числе на флоте и его береговых подразделениях 6694 человека), заболевшими — 405,9 тыс. (из них поступило в лечебные заведения 35 8425 человек). Попало в плен более 74 тыс. офицеров и нижних чинов. Не вернулись из плена 1753 человека. Из них 1643 умерли от ран и болезней. Большая часть пропавших без вести погибла или оказалась в плену.
Особым морским сражением было сражение в Цусимском проливе 14–15 (27–28) мая 1905г. под общим командованием вице-адмирала З. П. Рожественского, проигранное со стороны русской эскадры. Героизм моряков в двухдневном сражении, их самопожертвование не могли возместить пассивность, беспомощность командования, его грубейшие ошибки. От артиллерийского огня и торпедного оружия погибли восемь броненосцев, три крейсера, пять миноносцев, вспомогательный крейсер и три транспорта. Младший флагман Н. И. Небогатов сдал противнику четыре броненосца. Прорвались к родным берегам крейсеры «Алмаз» и «Изумруд», миноносцы «Бравый» и «Грозный». Были интернированы в нейтральных портах крейсеры «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», миноносец «Бодрый», транспорты «Корея» и «Анадырь», пароход «Свирь». Нарушая международные правила, японцы еще в начале боя захватили госпитальные суда «Орел» и «Кострома».
Из состава экипажей кораблей свыше пяти тысяч человек погибло, более пяти тысяч взяты в плен, то есть потеряно ⅔ матросов и офицеров эскадры.
По мнению автора публикации в «Курантах» Б. Пискарева погибло в бою и утонуло свыше 8,5 тыс. русских моряков. У японцев потери были незначительны: броненосные корабли имели большие повреждения, утонули три миноносца, погибли 116 человек. В Цусимском сражении русские моряки сделали все от них зависящее, чтобы отбить атаки превосходящих сил японского флота. Главная причина поражения — плохая подготовка эскадры и слабое управлении ее силами... Все это обернулось большими людскими утратами, гибелью кораблей флота.
Среди участников Цусимского сражения были моряки, призванные с Урала или впоследствии проживавшие здесь. О некоторых личностях написано в легендарном произведении А. С. Новикова-Прибоя «Цусима» (баталер с броненосца «Орел») и «Морских рассказах». Он детально описал Цусиму 1900–1906 гг., с некоторыми из участников сражения встречался в мирной жизни, о чем свидетельствуют фотографии из личного фонда писателя.
Федор Поликарпович Богорядцев (1877–1878 — ?), минер с «Громкого», проживал в советское время в Свердловске. Он рассказал о днях до сражения и о самой Цусимской битве. Их миноносец от самого Кронштадта до Восточно-Китайского моря шел в арьергарде эскадры адмирала Рождественского. В Индийском океане прошли учения с имитацией стрельбы, и минер Богорядцев получил благодарность.
14–15 мая 1905 г. миноносец вместе с эскадрой вел бой днем, ночью и все следующее утро. Трагично развертывались события под конец. Получив приказ самостоятельно идти во Владивосток, «Громкий» отбивался сразу от трех кораблей. Командир решил сначала разделаться минами с истребителем «Сирануи», а потом уже вести артиллерийскую дуэль с двумя другими «японцами». На глазах у Богорядцева разорвавшимся снарядом убило его друзей – Абрамова и Телегина. Из 73 человек нашего экипажа в живых остались немногие, немалый урон понесли и японцы. Тогда с другим расчетом он все равно заряжал и выпускал мину за миной, пока не остался один.
Вот как описывает это событие А. С. Новиков-Прибой:
Лейтенант Паскин поставил к аппаратам минеров Цепелева, Богорядцева и Рядзиевского. Неприятель приближался уже к траверзу. Расчет на взрыв вражеского корабля не оправдался: помешала непредвиденная случайность. «Громкий» попал под перекрестный обстрел. С двух сторон несся на него ураган огня и железа, брызг и дыма. Во время минной атаки при сближении на контр-курсах японцы и русские понесли особенно тяжелые потери… Дорого отдавали свою жизнь мужественные моряки. В неравном поединке миноносец уже сильно пострадал. Однако его защитники держались с необыкновенным подъемом… Казалось, что смерть товарищей не только не устрашала их, но еще больше придавала силы и решимости. Здесь героями были все: минеры, комендоры, кочегары, машинисты, рулевые, сигнальщик… офицеры и сам командир.
Во время сражения Федор Поликарпович Богорядцев был ранен осколками снаряда, с недействующей парализованной рукой четыре месяца пролежал в госпитале в плену в Фукуоке. После обмена пленными был уволен в запас с Георгиевским крестом IV степени (№ 180314), пожалованным ему за отличие в Цусимском бою 15 мая 1905 г. и с прибавкой в жаловании, а также памятной цусимской медалью.
Вернувшись на Урал, Ф. П. Богорядцев катал металл на Верх-Нейвинском заводе, в 1911 г. переехал в Екатеринбург, 46 лет работал на Верх-Исетском металлургическом заводе: вальцовщик, мастер, обермастер в прокатном цехе, экспедитор. За хорошую работу удостоен ордена Ленина, медалей «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и «50 лет Вооруженных Сил СССР». Был депутатом городского совета. Создатель «Цусимы» А. С. Новиков-Прибой приезжал к нему в 1920-е гг. А вдова писателя, бывшая сестра милосердия М. Л. Новикова, прислала рисунок, где Богорядцев изображен в форменной черной робе за минным аппаратом.
В апреле 1943 г. А. С. Новиков-Прибой посетил Средний Урал. В сельсовете Зайково Ирбитского района он встретился с Семеном Антоновичем Мурзиным и Аристархом Пушкаревым (водолаз с броненосца «Орел», колхозник из дер. Фролы). Вместе провели они несколько дней, вспоминали тяжелые бои под Цусимой, японские лагеря, где испытали горечь плена и тоску по родине, радовались успехам Красной Армии. Писатель подарил им свой роман «Цусима».
Семен Антонович Мурзин (1874–1876 — ?) служил фельдфебелем. Он вспоминал:
Во время знаменитого боя 14 мая 1905 года мне пришлось возглавить группу матросов по тушению пожаров в носовой части броненосца. Ох, жарко ж было! Наш-то «Орел» весь бой находился в самом пекле. Более сотни неприятельских снарядов «Орлу» пришлось принять на себя. То и дело от них вспыхивали пожары. Помню, разорвался снаряд под мостком боевой рубки. Дым, огонь, визги осколков. То ли устали мои матросы, то ли заробели – только, вижу, к трюму жмутся, не бросаются на огонь.
– Что же вы, — кричу им, — братцы к трюму жметесь? Только крысы от опасности в трюм прячутся. А сам схватил шланг и на огонь. Все мои матросы кинулись за мной. Мельком я взглянул в море и страшную картину увидел: броненосец «Бородино» лежит вверх килем. А винт у него продолжает работать. Мурашки у меня по спине пробежали. Но виду не подал.
— А ну, кричу, братцы, смелее в огонь…
Мурзин попал в плен, а в Кумамотских лагерях сошелся с баталером Новиковым.
День освобождения настал в январе 1906 г. Друзья вновь очутились на родной земле. До Челябинска ехали вместе. Новиков поехал в Москву, а Мурзина потянуло домой, на уральскую землю. Соскучился он по ней за семь лет морской службы. После занимался сельским хозяйством, младшая дочь С. А. Мурзина, Александра, стала морячкой на Балтийском флоте, заслужила медаль «За оборону Ленинграда» .
В разгар Великой Отечественной войны, в 1943 году, во время приезда А. С. Новикова-Прибоя, С. А. Мурзин руководил животноводческой фермой в колхозе «Заветы Ильича». На доме, где жил фельдфебель броненосца «Орел» Семен Антонович Мурзин, ныне установлена мемориальная доска.
Еще одними из знакомцев Алексея Силыча Новикова-Прибоя был моряк с миноносца «Ушаков» комендорм-наводчик (матросартиллерист, наводчик орудия) Прокофий Кирьянович Боровский, житель дер. Мостовой Камышловского уезда. 14 мая 1905 г. при встрече с японской эскадрой ушаковцы стойко сражались. Броненосец получил пробоины, нос был затоплен, боевые башни подбиты. Действовали только 120- и 47-милиметровые пушки. Броненосец с трудом продвигался за эскадрой…
15 мая к броненосцу «Ушаков» приблизились два быстроходных японских крейсера с предложением сдаться в плен. В ответ прогремел пушечный залп. Лишенный способности маневрировать, броненосец был плавучей мишенью, на него обрушился град японских снарядов. Оставшиеся в живых вели ответный огонь из уцелевших пушек. У одной из них стоял молодой бравый комендорм Прокофий Боровских. Он оглох, но не прекращал боя. На следующий день русские матросы были доставлены в японский г. Кукамуд, находились в плену девять месяцев. У многих матросов после долгого пребывания в холодной воде болели ноги.
Из плена Прокофий Кирьянович вернулся в родную деревню. За отвагу, проявленную в Цусимском сражении, его наградили Георгиевским крестом IV степени и медалью, на лицевой стороне которой было написано: «Всевидящее око», на оборотной — «Да вознесет вас Господь в свое время». Всю жизнь он провел в беспрерывном труде. После революции в колхозе его наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Работал он и после выхода на пенсию. Умер в преклонном возрасте.
Среди моряков с крейсера «Аврора» был моряк Петр Михайлович Коротаев из Артинского района. Он вспоминал:
В 1899 году пошел в армию. Парень был крепкий, статный. Знал ремесло сельского кузнеца, умел подковать коня на все четыре ноги. Но больше всего приходилось крыть железом крыши. И грамота у меня, хотя и трехклассная, но была. Взяли на флот. Определился на крейсер «Аврора».
На «Авроре», входившей в эскадру адмирала Рождественского, участвовал я в бою в Цусимском проливе.
Мы не сдались врагу. Когда вышли боеприпасы, почти не стало топлива и продуктов, наша «Аврора» ушла к берегам Филиппинских островов. Там мы залечили боевые раны крейсера… Вернулся в родную Сухановку в марте 1906 года. Помимо своих крестьянских дел занимался общественной жизнью — инициатор и организатор сельхозартели «Урал»… Сейчас я охраняю хозяйство… Мы походим еще по земле, внук у меня.
Можно также отметить, что орудия главного калибра по правому борту «Авроры» — тоже уральские, изготовлены в Перми. А корабельная рында (колокол), поврежденная осколком в Русско-японскую войну, был отлит на Ижевском машиностроительном заводе.
Из 22 судов 2-й тихоокеанской эскадры спаслись лишь семь кораблей. Три крейсера, среди них «Аврора», ушли в Манилу и там разоружились, один эсминец ушел в Шанхай, и только три корабля — крейсер «Алмаз» и эсминцы «Бравый» и «Грозный» — пробились во Владивосток, к конечной цели пути 2-й эскадры.
Старшим механиком крейсера «Бравый», а после войны с Японией старшим техником на крейсере «Богатырь» был Сергей Михайлович Беренов (1876–1909), уроженец Екатеринбурга. За службу на флоте награжден орденом Св. Георгия.
Среди героев Цусимы — уральцев выделяется матрос с фрегата «Светлана» Максим Георгиевич Хомутов (1879–1880 — 1974–1976), или священник о. Максим в Иннокентьевской церкви Красноуфимска. Прихожан отпугивали его поистине богатырское телосложение, татуировка в виде большого якоря на руке. Он вспоминал:
Фрегат «Светлана» входил во 2-ю Тихоокеанскую эскадру. Утро 27 мая было холодным. Злой ветерок пробирал до самых костей. Восходящее солнце разлило по морской волне ряби алую краску, что не предвещало ничего хорошего. Настоящий ад земной обрушился на русских в 2 часа дня, когда начался тот бесславный для России бой.
Во время боя фрегат «Светлана», на котором я служил матросом, получил большую пробоину от японской торпеды и стал медленно погружаться на дно. Команда погибла со своим кораблем так же героически, как команды крейсеров «Варяг» и «Дмитрий Донской». Из всей команды фрегата выжил лишь я, ухватившись за обломок мачты, пробыл в ледяной воде Цусимского пролива 7 часов, пока меня не подобрали японцы. Именно тогда дал обет Богу, что если Он сохранит мою жизнь, то я посвящу ее служению Богу. Почувствовал я тогда, что будто не в воде, а в сухой земле иду и так шел далеко.
Я был доставлен на плавучий госпиталь, который стал тюрьмой для многих русских пленных моряков. Ночью русских совершенно нагих, выгоняли из трюма на палубу.
Максим прекрасно ориентировался по звездам и хорошо плавал. В одну из ночных «прогулок» он бросился в море. Догонять его не стали: невозможно было изможденному, голодному пленнику проплыть такое расстояние. «Все равно утонет», — посчитали японцы.
Но беглец не утонул. Подплывая к своим, он принялся кричать: «Братцы! Братцы!» Его услышали, спустили шлюпку и подняли на борт. Но старший офицер корабля не поверил, что человек мог проплыть такое расстояние, и заподозрил в Максиме японского шпиона.
Ничего не выпытав из Максима, свои выдали его японцам. Военный трибунал приговорил беглеца к смертной казни. Но, опасаясь бунта русских пленных, которых было много, казнь заменили битьем шомполами. Храбрый русский моряк был жестоко избит, спина его превратилась в кровавое месиво. Несколько дней пролежал он, не приходя в сознание, но все-таки выжил. Выходил его японский врач.
После подписания Портсмутского мирного договора состоялся обмен пленными. Так Максим Хомутов снова оказался среди своих. За подвиг был награжден Георгиевским крестом, демобилизован и отпущен домой. Пробираясь с Дальнего Востока к дому в Курганскую область, чтобы не умереть с голоду и добыть денег на дорогу, устроился он в труппу бродячих циркачей, во множестве колесивших тогда по стране. Добравшись до дома, Максим Георгиевич исполнил обет, данный Богу во время «крещения» в ледяной купели Цусимского пролива, — стал священником.
В 1940-х гг. судьба забросила о. Максима в Красноуфимск, где в Иннокентьевской церкви он прослужил 12 лет. Добрые люди написали письмо в Министерство обороны СССР, в морское ведомство, с просьбой помочь бывшему моряку-герою. В ответном письме подтверждалось, что М. Г. Хомутов действительно является участником и героем Цусимского сражения и что к тому времени на территории Союза из участников той компании он остался один. Военные начальники просили местные власти позаботиться о герое. Но помощь началась и закончилась единственной машиной дров, привезенной ему тогда. Умер отец Максим бессребреником.
Русско-японская война закончилась сражением при Цусиме, где немаловажную роль сыграли воины-среднеуральцы. Цусимское сражение — это не только трагедия русского флота, но и пример редкого мужества и героизма его моряков. Оказавшись в безвыходном положении, они самоотверженно сражались с превосходящими силами противника.
Цусимский след остался не только в памяти уральцев, но и в официальных бумагах. В Цусимском сражении погибли 5045 человек, в том числе 209 офицеров; более 800 матросов было ранено и контужено, многие попали в плен.