Таймас Шаимов, до и после

Было дело, ко мне приходил Тимур, житель села Кулуево, учитель географии местной школы. Фамилия его – Шаимов.

Тимур:

— Рафик, брат моего дедушки Хадиса, говорил, что у нас – княжеская кровь, кровь бывших правителей этих земель.

Тимур с отцом Ильдаром и другими родственниками составили родословную Шаимовых. В глубь веков она уходит так: Тимур, Ильдар ( отец), Хадис (дед), Хафиз (прадед) и далее – Хадый, Янах, Галяитдин, Жанахетдин, Хисаметдин, Саражитдин, Юмагужа, Абельхаир и Таймас Шаимов.

Теперь Тимур пытается «протянуть» свою родословную «выше», глубже от Таймаса Шаимова , и он хотел узнать, нет ли у меня, по случаю, документов, которые сохранили имена его далеких предков.

Можно понять Тимура Шаимова в намерении «довести» свой род, допустим, аж до Майки-бия, до времен Чингиз-хана. Тогда я отдал Тимуру «бумагу» с родословной Майки-бия – одной из его ветвей. Может быть, ему помогла в поиске эта моя выписка.

Да, в истории нашего края эти два имени – Майкы-бий и Таймас Шаимов – вписаны навсегда. Правда, Майкы-бий был, скажем так, человеком мира, в те кочевые времена он объездил Среднюю Азию, Поволжье, Крым, кажется, побывал и в Европе, а умер на Иртыше. Однако, долго ли, коротко ли, жил он «в местности Миадак в Уральских горах, кочевал в долине Миаса». Что касается Таймаса Шаимова, он – человек свой, местный, привязанный к Миассу, хотя тоже долго не сидел на месте.

Для меня главная «страсть» – увидеть Таймаса Шаимова где-то на берегу Миасса, у бора. Деревня-то его, Таймасаул, – на Аргазях, а здесь, на том месте, где он посоветует Тевкелеву поставить крепость Челеби-Карагай и где сам будет присутствовать при ее закладке, – часто ли он бывал? Если тут ни кола, ни двора, значит, не часто, изредка. С другой стороны, здесь, на той территории, где теперь Алое поле, будто бы находился родовой зиарат (кладбище) Шаимовых.

Если так, то не далековато ли от Таймасаула? Да и зачем привязывать крепость к своему кладбищу?

Как ни крути, как ни верти, трудно смириться с тем, что Таймас привел Тевкелева на берег Миасса и сказал: «Вот вам пустое место, тут и стройте крепость». Чем-то это место было отмечено. Неужели только бором-карагаем? И ничем «от людей»? Неужели от Майкы-бия до Таймаса Шаимова пять веков люди тут никаких следов не оставили?

Вспомним хана Бякатуна, «человека очень обидчивого». Не знаю, кто его так обидел, что он сорвался с места и от Сыр-Дарьи «бежал» до реки Миасс. Не на юг, не на запад, не на восток, а прямиком на север, от гор Тянь-Шаня до гор Урала, за тысячи километров, из знойных степей к студеным горам. И остановился почему-то только на Миассе. Не ближе, не дальше.

Другой Хан, Сейдаш, обидчивым не был, скорее сам обижал, а не его, но он тоже «бежал» от той же Сыр-Дарьи к тому же Миассу. На этой реке всю жизнь провел и хан Айле. С них, может быть, и началось великое переселение племени табын, которое навсегда обосновалось, осталось и осело на Миассе и других реках окрест. На Миассе, но где точнее? Кто где, а на берегу у карагая-бора Челеби – никто? Все ждали, чтобы в 1736 году Таймас отдал эту землю под русскую крепость?

Таймас Шаимов – особый разговор. Почему-то он во всем помогал России? Часто во вред себе. Иногда – рискуя жизнью. На обратном пути от казахского хана Абулхаира, в изнурительном двухгодичном походе Таймас попал в плен к казахам, был жестоко избит и едва не убит, но от России не отрекся. Почему? Он был другом России? Пожалуй, так нельзя сказать. Другом он не был. Как не был и врагом России. Наверное, он дальше других видел и зорче других предвидел. Шире многих мыслил. Глубже чувствовал. Понимал, что эта кочевая круговерть, в которой все против всех, эта степная рознь во вред каждому племени и всем вместе. И ей не будет конца, если не привязаться к чему-то стабильному, прочному, сильному. У Таймаса Шаимова было четыре жены: башкирка, татарка, казашка и русская. По сути, они_ его политические жены. И в своей семье он утверждал дружбу племен. Он то воин, то миротворец, воин, чтобы творить мир.

Должен Челябинск помнить Таймаса Шаимова? Должен. Полнее, чем помнит.

А Челеби – где? Где-то между Майкы-бием и Таймасом Шаимовым? А они-то сами знали, кто он и откуда, тот Челеби?

Михаил Фонотов

Дороги купца Гусмана

Некто Батыш торговал к востоку от реки Бий-су. И решил он перебраться на реку Урсу. Другие купцы сомневались, что это ему удастся. Наверное, это было слишком далеко. Но Батыш поспорил с купцами и пообещал, что не только сам доберется, но еще и свою корову довезет. И довез. Корову он называл по-своему – шегор. С тех пор реку Урсу прозвали Шегор-су.

Более того, такое прозвище прилепилось и к сыну Батыша – купцу Гусману.

Так, к купцу Гусману мы подступились. Пойдем дальше. Из-за прозвища Шегор или по другой причине, но в летописи сказано, что Гусману «стало там тесновато», и он отправился дальше, а мы – за ним.

Он добрался до реки, которой дал имя Иджим (или Ишим) – по имени знаменитого хакана Иджима, отца Башкорта, того самого будто бы, именем которого его потомков стали называть башкортами. Время было такоое – всему и всем давали имена. Например, едет купец от реки к реке и каждой оставляет имя, имена своих детей, родственников или еще кого – кого захочет.

А теперь я цитирую Гази Бараджа, автора летописи: «Местность здесь действительно живописная, я это увидел своими глазами, когда ехал к Бату в 1232 году. А проехал я тогда сюда через Дим, Агидель, через которую переправился у устья Стерле, Мияс, озеро Чубар-кюль, крепость Чилябе, где добывалось железо и куда свозилось для отправки в Банджу и Буляр все добываемое на Урале»…

И что из этого? Нам дано, что купец Гусман и эмир Гази-Барадж ехали маршрутом, которым пользовались, есть такие сведения, вплоть до конца XIX века. Частично это, видимо, известный Сибирский тракт. Эмир на этой дороге отмечает, помимо всего прочего, реку Мияс, озеро Чубар-кюль и крепость Чилябе. Когда это было? В 1232 году? Это – невероятно. Ну, озеро Чубар-кюль он мог увидеть, она была тогда, есть и теперь. И река Мияс была и никуда не делась. Но крепость, к тому же именно Чилябе, – сомнительно. Еще невероятнее то, что там «добывалось железо» и туда «свозилось для отправки в Банджу и Буляр все добываемое на Урале». (Биляр – столица Булгарии, а Банджу – это, кстати, город, в котором сражалась Алтынчач).

Однако факт есть факт: в летописи названы «наши» топонимы, родные и близкие. Это что-то значит или не значит? Да, первая половина XIII века – очень далеко от первой половины XVIII века. И что? Может быть, позже, ближе к нашему времени, кто-то позволил себе освежить, осовременить эти топонимы? Кто? Когда? И он же добавил, что туда, в Челябу, свозилось все добываемое на Урале? Можно, с большой натяжкой, допустить, что уже тогда урочище обрело имя «Челеби», но в летописи так названа уже сама крепость, что – невероятно.

Я ничего не утверждаю. К сожалению. Хотел бы, но не могу. Но тлеет надежда, однако, что кто-то расставит события в том порядке, в котором они происходили на самом деле. Или, на раз-два-три, объяснит мне и всем, что тут никакой проблемы нет.

Кое-что для мини-ясности. Эмир Гази-Барадж правил Волжской Булгарией в годы ее завоевания Батыем. Ему же принадлежит свод булгарских летописей. Сам он – неоднозначный участник многих событий той поры.
Кстати, продолжение следует.

Михаил Фонотов

Латышев Юрий Владимирович

История личной жизни

Родился 15 сентября 1948 года. Отучился сначала в восьмилетней школе № 15, затем завершил среднее образование в школе № 9. В школьные годы интересовался филателией и заводил новых знакомых из других стран — Юрий Владимирович активно переписывался со школьниками и филателистами Болгарии и Эстонии. Высшее образование получил на химическом факультете Уральского государственного университета им. Горького (ныне — УрФУ, г. Екатеринбург). Студенчество в Свердловске, признается Юрий, было для него единственной долгосрочной жизнью вне Челябинска.

До 2015 года работал по специальности: сначала заведовал лабораторией института неорганических пигментов по улице Каслинской, затем трудился на производстве химических соединений в компании «Оксид», а с 2004 года консультировал металлургическое предприятие «Петропавловск-ЧМ».

Женат, имеет двух дочерей, двух внучек и одного внука.

Но примерно такие подробности жизни есть у большинства россиян. Заметно выделяется Юрий Владимирович своей нынешней деятельностью — краеведением. Точнее, краеведческим активизмом.

«Город не просто родной...»

Юрия Владимировича всегда привлекало заниматься историей Челябинска. Неудивительно, ведь все его предки по маминой линии на протяжении 140 лет были челябинцами. И все наследники Латышева — дети, внуки, правнуки — также живут в Челябинске. Как говорит он сам: «Для меня наш город не просто родной, я считаю его местом, с котором связана история всей моей семьи».

Увлечение, появившееся дважды

Юрий Владимирович заинтересовался краеведением еще в 70-е годы. Тогда он читал единственную на то время газету нашего города — «Вечерний Челябинск». Особо ему нравились публиковавшиеся там викторины на тему челябинской истории, в которых он активно участвовал, и даже один раз стал призером. Все-таки он уже в те времена хорошо знал о городе, ведь активно собирал книги об истории Челябинска. Но вскоре у Латышева появились другие интересы, и краеведение он забросил.

Вернулся же к нему он только спустя почти сорок лет — в 2010 году, когда обзавелся аккаунтами в соцсетях. Юрий Владимирович, пересматривая старые снимки из семейного альбома, заострил внимания на красивые здания. Он задумался: «А как наш город вообще развивался? Какие здания уцелели, а какие были снесены?». С этим вопросом он обратился к Интернету, найдя сообщество «ЧелЧел» на площадке «Живой Журнал». Латышев пересмотрел огромное количество старых фото от других пользователей, и сам тоже выложил несколько своих — например, одна из тех его публикаций была посвящена истории челябинских кинотеатров.

Время шло, Юрий Владимирович продолжал размещать различные материалы — про улицу Российскую, про улицы, изменившие свои названия. И как-то раз он наткнулся на спор о доме по улице Береговой. Комментаторы разделились на два лагеря — одни утверждали, что здание было «новоделом», вторые же доказывали его причастность к памятникам архитектурного наследия. Из любопытства Латышев обратился к Интернету, и нашел не только подтверждение исторической ценности этого здания, но и список всех челябинских памятников архитектуры. Обойдя все адреса из списка, он увидел, что очень много построек были либо в крайне плохом состоянии, либо на их месте уже давно зияли пустыри. Юрий Владимирович решил максимально осветить эту проблему, связавшись с журналистом Михаилом Фонотовым. Вместе они писали письма властям в попытках добиться их реакции, но никто так и не ответил. Зато на Латышева обратил внимание Александр Алексеевич Баландин, начальник госкомитета по охране объектов культурного наследия при областном министерстве культуры. Он встретился с краеведом, и в ходе беседы они решили создать электронную базу архитектурных памятников.

Достойное продолжение

«Градозащитой», как сейчас некоторые называют занятие Юрия Владимировича, занимались в Челябинске с очень давних времен. Но попытки создать краеведческие движения в 1920-х и 1940-х годах оканчивались неудачами — советскому обществу тогда было не до зданий из-за оправления от войн.

Только в 1965 году советской интеллигенцией при поддержке партии было создано Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры. Оно существует и поныне. И даже представлено в Челябинске — правда, как признается Юрий Владимирович, их присутствие у нас формально. Но в советские годы члены этого общества выполняли огромную работу по сохранению памятников архитектуры. Под предводительством Сергея Сергеевича Загребина, видного культуролога, челябинское отделение общества составило паспорта всем историческим зданиям нашего региона, открыло сеть реставрационных мастерских, и восстановило Мавзолей Кесене — культурный памятник, расположенный в Варненском районе Челябинской области.

В 1990-е годы в нашей области появилась организация, занимающаяся охраной памятников истории и культуры — ГНПЦ, а затем, в 2011 году, и тот самый госкомитет по охране объектов культурного наследия, начальником которого был Баландин. В 2013 году Юрий Владимирович совместно с ним, а также сотрудницей ГНПЦ Юлией Свичкарь составляет реестр областных памятников культуры. Сначала список составлял всего 86 зданий. Но в следующем году Юрий Владимирович довел его до целых 300 пунктов! В процессе наполнения списка краевед познакомился с большим количеством краеведов, историков и работников музеев. Одним из них был общественник Владимир Егоров. Он присоединяется к компании Юрия Владимировича и Алексея Александровича, и вместе они создают движение «АрхиСтраж».

С первых дней своего существования оно и по сей день ведет бурную деятельность: в сообществе ВКонтакте регулярно появлялись и продолжают появляться новые публикации про историю нашего города, а участники до недавнего времени проводили собрания по нескольку раз в месяц. На данный момент группы «АрхиСтража» и в ВК, и на Фейсбуке насчитывают более тысячи подписчиков! У самого Юрия Владимировича не раз брали интервью: с ним беседовали такие интернет-издания, как «Znak», «МедиаЗавод», «UralPress» и «Челябинский обзор».

Никита Бирюков

Аушташ

Простите, я о том же. Никак не могу отвязаться от этого слова – Челеби. Откуда оно здесь?

Известно, что первыми с юга на север, к Уральским горам, поднимались, пробирались и пробивались персы. После них – арабы. Тому _ много доказательств. Шли они торговать и проповедовать. А башкиры, на долгом своем пути с востока на запад перемешались со многими племенами, с теми же персами и арабами. Если у башкира имя Зайнулла ибн Хабибулы, то как не предположить его причастность к Средней Азии или Аравии? Значит, можно предположить, что некий Челеби оказался на реке Миасс, где внезапно умер или погиб, оставив бору свое имя.

Можно и не гадать, а съездить к горе Аушташ, которую обратили в ислам пришельцы оттуда, с юга, из Средней Азии.

Аушташ – Исламская Гора

Спрошу сам себя: когда юноша Зайнулла Расули поднимался на вершину Аушташа, – куда он смотрел? В какую сторону направлял он свой пытливый взор? И сам себе отвечу: он смотрел на юг. Заглядывал далеко-далеко за горизонт. Туда, где за степями и пустынями, стоял вожделенный город Бухара. И однажды Зайнулла примкнет к каравану, чтобы отправиться в Бухару.

Да, я знаю, что надо объяснить, кто такой Зайнулла Расули. И я это сделаю. Но прежде того скажу, что здесь, у горы Аушташ и озера Аушкуль, соприкоснулись две веры. Ислам шел с юга, стремясь как можно дальше проникнуть на север. А христианство шло навстречу, в ту же Бухару, в тот же Самарканд.

Конечно, можно наивно спросить их, тех и этих: что же вам не сиделось на месте? Что вас заставляло с риском для жизни появляться в чужих землях, среди чужих людей, заводить опасные речи, приманивать, приваживать, привораживать? Зачем?

Но нет смысла спрашивать их об этом. Людские племена очень рано поняли эту истину: не пойдешь ты туда со своей верой, – придут к тебе оттуда со своей верой.
Желание – какое? Узнать бы, как давно ислам проник на Урал. И как это произошло. И кто те бесстрашные проповедники, которые принесли и оставили здесь свою веру.

Спросить не у кого. Разве что у Зайнуллы Расули.

Теперь представлю его как положено. Его настоящее имя – Зайнулла ибн Хабибулы бин Расуль аш-Шарифи ат-Троиски ан Накшбанди аль Муджаджади аль Халиди. Он – имам, ишан, шейх, суфий, целитель, пророк, «духовный король своего народа», просветитель, ректор медресе. «Шарифи» – это деревня, в которой Зайнулла родился в 1833 году. Теперь деревня называется Шарипово. Не так давно на ее окраине был поставлен обелиск в честь Зайнуллы Расулева, земляка. Колонка обращена к Аушташу. Гора совсем рядом – рукой подать. Дальше. «Троиски» – это не что иное, как город Троицк, где Зайнулла учился и куда вернется через годы, через аресты, тюрьмы, ссылки и непонимание. Еще дальше. «Накшбанди» – это суфийское братство, одна из ветвей ислама, которая в России преобладала. Зайнулла был членом этого братства, суфием.

Известно, что на вершине Аушташа в кругу камней выделяется плита с надписью на арабском языке. Есть сведения, вроде бы достоверные, что эту плиту установил Зайнулла Расулев – взамен старой, раздробленной. К сожалению, и новая плита уже расколота пополам, что не позволяет теперь восстановить полный текст. Старожилы утверждают, что надпись высек Зайнулла, скопировав, надо полагать, прежнюю.
Есть несколько переводов надписи. Хочу привести их одно за другим.

Первый текст: «Это проповедник веры шейх Мухаммет Мигнан Алуса – 651 год во времена Берке-хана – государство Берке-хана».

Второй текст: «Рамазан Аулия пришел из города Ош. Его самого, жену и дитя убили в 651 году».

Третий текст: «Могила шейха Мухаммеда Рамадана Алюши – 651 год в эпоху Барки-хана Бани сарай».

Четвертый текст: «Это усыпальница Шейха … Муххаммад Рамазан аль-Ауш … 651 года хиджры … строителя (города) Сарай».

При всем разночтении тексты в чем-то сходятся. В них повторяется один и тот же 651 год – 1237 год по нашему летоисчислению. В них – без сомнений – речь идет о проповеднике, о первопроходце, едва ли не о самом первом миссионере ислама, который прибыл к Уральским горам, к Аушташу из Средней Азии. Один перевод называет город Ош. Наконец, надписи едины в том, что проповедник погиб.

Но как его имя? Из всех имен предпочтение отдано одному: Рамазан Аулия (Святой).

Легенды Аушташа тоже сводятся к тому, что здесь местные жители убили пришельца-проповедника. По незнанию. Люди, как говорится, не знали, что творят. У людей так издавна – чтобы узнать, что человек святой, надо его убить. Убили Рамазана и – ужаснулись. Еще бы не ужаснуться! По одной из легенд, Рамазану отрубили голову, а он после этого взял ее, свою голову, в свои руки и сам пошел с ней к вершине горы. А над ним летали белые ангелы. После этого чужестранца с почестями похоронили на вершине Аушташа. И сразу после этого на склоне горы забил источник – развеяв последние сомнения в святости Рамазана.

Что касается самого Расулева, то свою известность он закрепил тем, что в 1904 году в Троицке построил медресе, подобных которому в наших краях не видывали. Сравниться с ним – его назвали «Расулия» – могли только медресе «Мухаммадия» в Казани и «Хусаиния» в Оренбурге, к которым Зайнулла тоже имел отношение.

Ученые допускают, что Аушташ почитался людьми и задолго до мусульман.

Михаил Фонотов