От Парижа до Берлина по карте Челябинской области 

Достопримечательности  Челябинской  области;  происхождение  топонимов (названий)  географических  объектов

На дальних скалах токуют совы

В Сатке испокон веков имеют хождение разного рода легенды, предания и сказания. Места возле Сатки поэтические, былинные, навеянные тайнами и романтикой прошлых веков. Чуть не о каждой горке, каждом пригорке, пещере или ручейке рассказывают бывальщины. А то и вовсе случаются чудеса... О них стараются умолчать. Не поверят, мол, да еще и высмеют. Об одном из чудес — «заблудных местах» и хочется рассказать. А уж читатели пусть сами решают — верить или не верить, лжет саткинский краевед Виталий Петрович Чернецов или говорит правду.

Клавдия Федоровна Солодникова — моя соседка. Женщина очень общительная, разговорчивая, многое повидавшая в свои годы.

Родители К. Ф. Солодниковой (в детстве Федяевой) были родом из деревни Митрофановки Дуванского района Башкирии. В 1931 году они надумали уехать на постоянное жительство в Сатку, на магнезитовый завод, подальше от сталинской коллективизации. 12 июня 1931 года по пути из Митрофановки в Саткинский завод возле горы Цыганки и появилась на свет крохотная Клава.

— Как сейчас, вижу Сталинский поселок 30 — 40-х годов, — вспоминает Клавдия Федоровна. — Все дома были деревянными стандартными бараками. Главными улицами считались самые длинные улицы — Куйбышева и Орджониклдзе. Вокруг бараков поднимались густые сосновые боры. Чуть выйдешь за околиду — и сразу ягоды, грибы. Это сейчас вокруг Сатки голо, одни пеньки торчат да отвалы дыбятся. А раньше было лучше, чище, совсем не так. За черникой и брусникой мы, ребятишки, частенько бегали на Ближние и дальние скалы. Ближними скалами мы называли скалы на горе Цыганке (Листвянке). Это Чертов палец (или Медвежий камень) и Куринка. дальние скалы находились подальше — за Цыганкой. Теперь их зовут Четинскими гребешками. Эти каменные гребни возвышаются за Четинским ключом и бывшим Четинским хутором, недалеко от Сулеинского тракта, старого динамитного склада и нынешнего Западного микрорайона.

Училась я в школе №14. Сейчас в этом здании находится дом детского творчества. Помню я, как началась война, то воскресное утро 22 июня 1941 года. Мне только что исполнилось десять лет. Мама послала меня за хлебом в магазин. Смотрю, а народу (боже мой) глазом не окинуть. «Что такое? В чем дело?» — думаю. А люди толпятся, шумят, кто-то плачет. Слышу: «Война началась!» Гадаю про себя, не пойму: «Что за война?» Так в нашу повседневную жизнь вошла война, о которой я знаю не понаслышке.

Из нашей семьи на фронт никто не ушел. Отец был инвалидом. Из родственников на войну отправились многие мужчины, и никто не вернулся. Мать работала санитаркой в медсанчасти завода «Магнезит». В августе 1941 года в хирургическом отделении медсанчасти открыли эвакогоспиталь М 3117. Я постоянно помогала маме. Эвакогоспиталь действовал до 1944 года.

Наша школа тоже взяла шефство над госпиталем. Нас часто посылали к раненым. Мы, школьники, ухаживали за больными, помогали убирать палаты, мыли полы, окна, устраивали самодеятельные выступления. Бывало, наденем лапти и поем: «Эх, лапти мои, лапотонцы!» Нередко читали раненым письма, книги, писали за них ответы родным, стирали бинты, искали табак, летом приносили ягоды. И так почти всю войну.

Однажды в 1943 году я, мои 12-летние товарищи и подружки Колька Усков и Зинка Тупицына собрались на дальние скалы. договорились угостить бойцов только что созревшей черникой. Вслед за нами, как нитка за иголкой, увязалась моя бабушка Анастасия Петровна, которую мы промеж себя звали бабой Настей.

Вчетвером мы бойко перевалили Цыганку, спустились к Четинскому ключу и споро, налегке направились к дальним скалам. Вскоре за стволами сосен и берез показались серовато-белые отвесные стены и остроконечные каменные гребни. Начался крутой подъем. Стала попадаться черника, тут же краснела брусника. Мы дружно, как по команде, принялись собирать ягоды. Сами тоже ели досыта, до отвала, аж губы посинели и зубы по чернели. Ходили мы возле скал недолго, поднялись наверх. А там ягод — еще больше. Стали опять спускаться. И тут попалась полянка, сплошь усыпанная спелой черникой. А у нас и корзинки, и туески полным-полнехоньки, некуда сыпать.

— Пойдемте-ка, детки, домой, — сказала бабушка.

Тут в кустах зажурчал ручеек. Баба Настя подошла к воде, ополоснула руки и лицо. А когда вытерла передником руки, то неожиданно для себя не узнала ни ближние кусты, ни лес, стоявший поодаль. И что за диво!.. Куда-то исчезла полянка, усыпанная ягодами, как сквозь землю провалился ключик, из которого она только что пила и мыла руки. Да и мы стали какими-то другими, будто напуганными. Примолкли и жались ближе к бабке.

— Сила крестная, освободи нас!.. Никак подкралась нечистая!.. — зашептала бабка, стала молиться и класть поклоны на все четыре стороны.

И вправду, все вокруг изменилось. Сосны будто подступили к нам вплотную, стояли какие-то нахмуренные, нахохлившиеся, как сырые, И тут пошла кутерьма...

В кустах кто-то проворно ворохнулся, завозился, заегозился, загамазил. Громко захрустел валежник, будто стал стрелять. Тоненьким картавын голоском, как горлица, защебетала откуда-то взявшаяся лесная русалка, тряхнула рябину, с которой посыпались первые красно-бурые листочки. Я испугалась не на шутку, а бабе Насте приблазнилось, что там, за кучей сучков, кто-то стоял, смотрел на нее и шумно сопел.

А потом мы все услыхали чей-то озорной, зловещий свист. По-моему, он раздался за теми же кустами и валежником. Я не знаю, кто свистел, то ли черт, то ли леший, но нам всем стало жутко.

Неожиданно со стороны дальних скал донеслись крики сов. Птицы как будто переговаривались, токовали, слышались их дьявольские вопли, фырканье.

— Рогатая нечисть проснулась... Время-то обеденное, а она не спит... Тут что-то не так!.. Вот окаянная, вот проклятая тварь! Загнала-таки нас в круг, околдовала... Надо выходить! Заблудное это место!.. — запричитала бабка, а потом властным тоном окликнула нас. — Клавка! Зинка! Колька!.. Раздевайтесь, выворачивайте одежу на левую сторону...

Первой подала пример сама баба Настя. Она разделась донага, вывернула наизнанку свою одежду и опять в том же порядке надела ее на себя, только шиворот-навыворот. Мы, немножко стыдясь друг друга, особенно Кольки, проделали то же самое.

— Пойдемте! — приказала она, когда процедура переодевания полностью завершилась.

Бабка пошла первой. Мы — гуськом за ней.

Но конец нашим страхам еще не наступил.

Вдруг небо почернело. Лес зашумел, деревья закачались. От куда что взялось?! Налетел ветер и стал закручивать вершины сосен в одну сторону. Потом Ветер сменил направление и стал крутить сосны в обратную сторону. Воздух наполнился каким-то необыкновенным дребезжащим гулом или звоном, какой я отродясь не слыхала. Лес шумел, ломались ветки, на наши головы сыпались шишки, хвойные иголки. А бабка все шла вперед, все читала молитвы, заклинания, крестила нас. Я не знала, куда мы шли. Наверное, и бабка не знала, куда нас вела. Шли мы долго. И чем дальше мы уходили от «заколдованного круга» или «за блудного места», тем тише и спокойнее становилось вокруг. Мы давно приметили, что обступивший нас лес был чужой, не наш, совершенно незнакомый. Потом ветер совсем стих. Мы боялись дождя, но из грозовых туч не упала ни одна капля. В одном месте услыхали лай собак, но так и не поняли, откуда он доносился. Вскоре лай прекратился. Наверное, где-то недалеко были покосы, но мы на них не попали. А может быть, там шла дорога или разрабатывалась делянка. до вечера мы брели по незнакомому лесу и только в сумерках наткнулись на какие-то постройки и огороды. Оказалось, что это был Единовер. Стало ясно, что от дальних скал мы топали почти 20 километров и все не в том направлении, все дальше от дома.

— Вот куда занесло нас!.. А еще говорят, что нет нечистой силы!.. да куда ж она делась?! Кто же нас завел в такую даль, как не она?! хлопала себя по сухим бедрам баба Настя, удивлялась и беспрестанно крестилась.

Переночевать нас пустил один железнодорожник. Даже не накормил. Я, конечно, догадалась, что у него самого есть было нечего. Голодные, мы улеглись спать. Утром железнодорожник завел нас в лес и указал дорогу в Сатку. И мы, пошатываясь, с пустыми желудками поплелись домой.

Задолго до полудня мы поднялись на Сулеинский гребень и увидели знакомые очертания далеких и более близких гор. Вздохнули с облегчением, даже немножко повеселели и поспешили вниз, в долину. Довольно быстро мы спустились к Бакальской ветке и увидели реку Сатку. Пошли вдоль железнодорожного полотна. Перед Большой (Ветлужской) лукой железнодорожная ветка повернула влево, на станцию Сатку, а мы побрели прямо, ближней дорогой, к Пермяцкому ключу. Вскоре за кронами сосен показались дымки «Магнезита», Ближние скалы, Сталинский поселок и наши деревянные бараки.

Раненые бойцы встретили нас радушно, тепло, по-отцовски, как своих детей. Они с удовольствием ели чернику, то и дело благодарили нас. Мы же страшно проголодались, а на ягоды смотреть не могли. Даже черничный запах вызывал у нас тошноту. Очень хотелось хлеба, какой-нибудь жиденькой капустной по хлебки.

Я не раз потом думала, почему баба Настя не устояла против нечистой силы, почему позволила ей унести нас в такую глухомань. Ведь моя бабушка была чернокнижницей, знала белую и черную магию, могла напускать килу, порчу, другие хвори, делала присушки и отсушки, снимала наговоры, немочи, выполняла разнообразные колдовские требы. А вот рогатую нечисть — поганых сов — не осилила. Значит, смараковала я, моя бабушка была не очень сильной, не очень грамотной знахаркой. Наверное, по думала я, она не знала самого главного, какого-то самого заглавного колдовского слова.

Позднее я много раз бывала на дальних скалах с бабушкой Анастасией Петровной, а также с друзьями детства. Но ни разу больше не слыхала дьявольских свистов и дневных токований сов. Не попадалась нам и та полянка, сплошь усыпанная черникой, и тот ключик, в котором умывалась баба Настя. Наверное, мы просто не натыкались на «заблудное место», — закончила свой рассказ Клавдия Федоровна.

— А я слыхал, что в «заблудное место» попадали другие саткинцы, — добавил я.
— Я тоже слыхала и не один раз, — согласилась Клавдия Федоровна.

Поясню своими словами.

Однажды около Четинских гребешков (или дальних скал) заблудился саткинский художник Александр Геннадьевич Суханов. Долгонько блуждал, все не мог сообразить, куда он попал. Потом поднялся на какую-то возвышенность и узнал знакомые горы.

В молодости тут же заблудился Генашка Согрешин со своим младшим братом Митькой. Долго они бродили по незнакомым лесам и вышли, наконец, к Сулее. Теперь Г. Н. Согрешин живет в Западном микрорайоне. Тоже попадал в «заколдованный круг» другой коренной саткинец — Васька Петухов. Он до того находился по лесам, что чуть не обезножил. Ныне В. И. Петухов тоже живет в Западном микрорайоне.

Случались чудеса и похлещи. О них и пойдет дальнейший разговор. Он касается Четинских гребешков, «заблудного места», Черного камня и Сулеинской тропы.

Эта пешеходная тропа существовала в 50 — 60-х годах между Саткой и Сулеей, когда пассажирские автобусы еще не ходили или ходили очень редко и нерегулярно. Тогда строился новый магнезитовый завод. Многие сулеинцы работали на его сооружении, но получить жилье в Сатке было нелегко. Вот и ходили на работу и с работы из Сулеи в Сатку и обратно. Как правило, собирались группами или толпами.

Тропа начиналась на Цыганке, поднималась на гору Листвянку (Цыганку), через которую ныне проходит высоковольтная ЛЭП. От угловой опоры (недалеко от Чертова пальца или Медвежьего камня) тропинка уводила путников в лесистое межгорье Листвянки и Сулеинского хребта, к истокам Четинского ключа Черному камню. И вот тут начиналась непонятная для всех путаница. Неожиданно тропинка терялась, исчезала, будто ее вовсе никогда не было. Это место так и прозвали «заблудным местом», т. е. люди здесь часто блуждали, теряли тропу, а потом, изрядно исколесив окрестные леса, находили ее где-нибудь рядом, чуть в сторонке. Винили во всех несуразицах и неудачах Черный камень, который торчал на их пути. Многие сулеинцы всерьез полагали, что от него, Черного камня, происходила вся путаница. Считали, что не то место он выбрал для себя. От того, дескать, и почернел камень, что был орудием нечистой силы, бесовских игр, причиной их непредвиденных тревог, волнений и переживаний.

Тамара Семеновна Дорогова (жительница Сатки, сулеинская дачница), которой не раз доводилось блуждать возле Черного камня, рассказала об очень интересном факте: «Потом люди набрались толку, научились соображать. При каждом подходе к Черному камню они рассыпались в цепочку и принимались усердно искать потерявшуюся вдруг тропу. Кто первый на нее натыкался, тот и кричал, подавал голос. Толпа собиралась и шла дальше». По словам Т. С. Дороговой, Черный камень представляет собой огромную черную доломитовую глыбу (скалу) величиной с большой стол или массивную каменную гробницу. Отсюда и на звание — Черный камень. Собственно, Черный камень только тем и прославился, что около него кто-нибудь обязательно терял тропу, ориентир и куролесил по окрестным лесам. Потом, изрядно намотавшись по дебрям, основательно выбившись из сил, несчастные люди все же находили дорогу к дому. Но во что это им обходилось?! А другими достоинствами Черный камень не обладал. Черный камень — ёлтыш. Елтыш — осколок скалы, отдельный камень, выступающий из почвенного покрова. Черный камень торчит на берегу маленького, чистенького горного ключа (ручейка) и находится около подножья Четинских гребешков. Четинские гребешки — восточный отрог Сулеинского хребта, скальная гряда, покрытая лесом, которая тянется почти от самой Калым-горы до верховий Большой Каменки (правобережного притока Сатки) и Сахаровой релки. Наибольшая высота — 667 м. Протяженность Четинских гребешков — 4 — 5 км. Они возвышаются севернее Сулеинского тракта, между горами Листвянкой (Цыганкой) и Сулеинским хребтом. Четинские гребешки (дальние скалы) хорошо видны с Пьяной горы, из Западного микрорайона, от старого динамитного склада АО Комбинат «Магнезит» и от кварцитового останца Чертов палец (Медвежий камень).

После Черного камня Сулеинская тропа продолжалась до фундамента бывшего дома Алпатовых (охотничьей заимки), преодолевала Сулеинский гребень и так тянулась далее все лесом да бором еще километров 10 — 12 до самой станции Сулей. Теперь Сулеинская пешеходная тропа почти забыта, заросла молодой древесной порослью и найти ее трудно, почти невозможно. Да и Черный камень отыскать нелегко, как и таинственное «заблудное место». Вспоминают о нем редко, от случая к случаю, как о диковинном курьезе, но объяснить причину столь странного явления так никто и не может.

Пьяная гора находится в пригороде Сатки, между поселком Первомайским и Западным микрорайоном, на правом берегу речки Карги. Высота 660 метров. Гора не просто красивая, а живописная, возвышающаяся в виде огромного вытянутого холма. Было время, когда она была сплошь покрыта сосновыми борами. Теперь леса изрядно поредели. В послевоенные годы вокруг горы выросли поселки Первомайский (Карга), Теплый, Горняк, Западный микрорайон, появились огороды, протянулись линии электропередач, пролегли дороги, теплотрассы, другие коммуникации, у восточного подножья сооружен Каргинский пруд, открыт стадион «Труд», организован парк культуры и отдыха АО Комбинат «Магнезит». В 1983 году на вершине Пьяной горы установлен Саткинский телевизионный ретранслятор. Трудно поверить, что в черте Сатки есть еще одно «заблудное место» — на Пьяной горе. Кажется, какое уж тут может быть «заблудное место»?! А вот люди блуждают!..

Несколько лет тому назад жительница Сатки А. В. Огородникова собирала грибы на Пьяной горе и заблудилась. Кружила она по горе, колесила вокруг да около по ее склонам, крутилась взад-вперед, туда-сюда, а потом окончательно потеряла ориентиры и дорогу к дому. И понесла ее, как говорится, нелегкая невесть куда. Опомнилась, отпыхалась А. В. Огородникова только у Бакала. Вот и получается, что «заблудное» это место. Есть тут какая-то аномалия.

Есть в Саткинском районе, видимо, и другие «заблудные места». Я высказываю свои догадки, исходя из собственного опыта. Вот лишь некоторые факты из моей туристской биографии.

В 1986 году я ходил на Уван за голубикой. Дорогу я знал хорошо, а вот заблудился. С горы я спустился довольно быстро и взял курс на Катавку. Шел быстро. Через определенное время мне показалось, что дорога почему-то неоправданно долго затянулась. Пора бы выходить на большие поляны, а зубцов Большой Суки все не видно и не видно. А тропа между тем все углублялась и углублялась в незнакомую зеленую глухомань. Прошло еще немало времени, и вдруг на пути встретилась полноводная речушка. На моем маршруте подобная речушка не предвиделась. (Потом я выяснил, что это была Малая Калагаза). Я удивился и зашагал дальше. Неожиданно я очутился у большой реки. Это была Юрюзань. Вот так! Шел на север, а попал на юг. И главное, я не понял, каким образом перепутал направления. «Кто завел меня на Юрюзань? Какая нечистая сила?» — угнетала мою душу одна-единственная мысль. От неожиданного и нелепого курьеза я так расстроился, что не скоро пришел в себя. Как назло, только что прошел автобус из Тюлюка в Юрюзань, и мне пришлось пешком добираться до самого «Синегорья». А до турбазы не менее 25 км. По вине этого «заблудного места» я потерял целые сутки. А потом всю неделю болели ноги.

А еще раньше я блуждал возле Голой сопки. К этой чудной зюраткульской вершине я поднялся со стороны озерной плотины. С макушки сопки я полюбовался окрестным высокогорьем, спустился вниз и ради любопытства обошел гору по всей ее окружности. После этого решил совершить марш-бросок домой, в Сатку. Прямо от сопки в западном направлении уходила тропа. Она шла к питьевому пруду, недавно построенному на реке Большой (Озерной) Сатке выше Большой Запани. Закинув рюкзак за плечи, я двинулся в сторону солнечного заката. Шел-шел и вдруг (черт возьми!) — опять вышел к Голой сопке, только с другой стороны. С досады плюнул, вновь пошел к тропе. И что за диво!.. держу курс на запад, а ноги сами поворачивают на восток. Вскоре я, как и в первый раз, оказался возле сопки, но уже у ее южного подножья. Тут меня даже оторопь взяла, появилась робость, почувствовал, как на затылке выступил пот. «Так можно и чокнуться!» — подумал я в тот момент. А сопка будто насмехалась надо мной, выставляя напоказ свой великолепный, величественный руинный конус и крутые, белокаменные, твердокристаллические скаты. Вот ведь какая странность!.. Уходил от горы, а пришел опять к ней... Третья попытка тоже окончилась неудачно. «Что за дичь?!.. Проклятая гора! Как магнитом, к себе тянет!.. Тут что-то не так!» — невесело подумал я и присел на камень. Посидел, оклемался, успокоился. даже в голове стало светлее. Встал, пошел, специально не оглянулся, не попрощался с коварной горой. Вскоре нашлась тропинка, за спиной остались горные степи, и я быстро заскользил по склону. «Знать, нечистая шутила со мной!» — мелькнула такая мысль. И по спине забегали мурашки. Но сопка уже осталась далеко позади, за частоколом сосен. Я шел плотным лесным коридором. Страхи незаметно улетучивались. Наверное, они остались в «заколдованном кругу», в «заблудном месте».

Нечто подобное произошло со мной на Первом (Большом) Нургушском перевале. После посещения Большого Нургуша (вершины 1406 м) я возвращался домой. Вот и сам перевал — горная седловина, погруженная между высотами 1393 м и 1036 м где-то на отметке 950 м. Тут же проходила старая, заброшенная лесовозная дорога, размытая дождевыми потоками по колесным и гусеничным колеям. Я отлично знал, что спускаться с Нургуша мне надо по западному склону, чтобы выйти к Большой Калагазе и бывшему кордону Алимпьева, который ранее стоял на левом берегу речки Наязы, недалеко от Увана. Ноги же повели меня в направлении Березяка. Будто какое-то затемнение нашло, соображать перестал... Потом пригляделся — ландшафт не тот и Москаля не видно. Нет-нет да очухался (как говорят в Сатке, обыгался), оценил обстановку и повернул назад. А через некоторое время опять какое-то сомнение взяло. Вторично повернул к Березяку. И только на третий или четвертый раз мое состояние пришло в норму. Словно какая-то пелена упала с глаз... Вот так парадокс!» — пришло мне в голову до этого малознакомое, залетное, заморское слово.

Вот ведь какие чудеса случаются в Саткинском районе! Нарочно не придумаешь. Такое и во сне не приснится, и с похмелья не приблазнится. Да, видимо, мир открыт еще не весь. Хотите — верьте, хотите — нет!

Что же такое «заблудное место»? Это — загадка. Право, я не знаю, откуда что берется. Вероятно, «заблудные места» — великая тайна, пробел в человеческих знаниях, необъяснимые пока природные аномалии. Это весьма интересное и непонятное явление. «3аблудные места» — это tегга iпсоgпitа! Это неизведанная, неизвестная земля!

Озера | Топонимия | Пещеры | Легенды | Музеи | Краеведение | Фильмы | Фотогалерея | ООПТ | Гербы | Сказки

 

Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика Яндекс цитирования